Россия в сирийском кризисе: антитеррор, черное золото и военное присутствие
Вступление России в сирийскую войну стало настоящим международным нонсенсом, который в режиме нон-стоп обсуждается на страницах ведущих мировых изданий. Но помимо самих действий России в тандеме с Башаром Асадом, есть и обратная сторона вопроса - причины, которые побудили нас так решительно заняться Сирией.
Официальная версия
Кажется, что ответ лежит на поверхности и даже был озвучен Владимиром Путиным на Генассамблее ООН в Нью-Йорке:
"Нельзя допустить, чтобы эти головорезы, которые уже почувствовали запах крови, потом вернулись к себе домой и там продолжили свое чёрное дело. Мы этого не хотим. Ведь этого никто не хочет, не так ли? Россия всегда твёрдо и последовательно выступала против терроризма во всех его формах. Сегодня мы оказываем военно-техническую помощь и Ираку, и Сирии, другим странам региона, которые ведут борьбу с террористическими группировками. Считаем огромной ошибкой отказ от сотрудничества с сирийскими властями, правительственной армией, с теми, кто мужественно, лицом к лицу сражается с террором. Надо наконец признать, что кроме правительственных войск Президента Асада, а также курдского ополчения в Сирии с "Исламским государством" и другими террористическими организациями реально никто не борется. Мы знаем все проблемы региона, все противоречия, но нужно всё-таки исходить из реалий".
The truth is out there
Несмотря на предложенную Путиным версию "беспокойство за возвращение боевиков в СКФО", остается ощущение, что в основе действий России в Сирии стоят и другие, не менее важные причины. Для начала следует обратить внимание на сам феномен "Исламского Государства". Ведь официально именно ИГ стало причиной нашего вступления в войну. Отметим, что деятельность этой террористической структуры весь прошедший год не сходила со страниц мировой прессы. За истекший период своей активности, исламисты сумели завоевать мировую известность и имидж отчаянных берсерков-головорезов от салафизма. СМИ следили за перипетиями жизни "Исламского Государства" с той же пристальностью, с какой обычно следят за интригами в отношениях мировых звезд. Благодаря этой медиаактиности сегодня практически каждый обыватель в любой точке планеты наслышан о тех зверствах, которые исламисты учиняют над беззащитным населением Леванта: отрубание голов, массовые сожжения, продажа женщин в рабство, распятия иноверцев... Эти и многие другие преступления радикалов порождают волну общественного возмущения среди населения западных стран.
Назойливость и методичность, с которой мировые СМИ пиарили ИГИЛ с момента его возникновения, превратили новости из Ирака и Сирии в жуткое реалити-шоу с кровавыми эксклюзивными подробностями. Основания для параллели с этим телевизионным форматом активно давали и сами боевики ИГИЛ, явно работавшие исключительно "на камеру". Дело дошло даже до съемок казней в специально оборудованных кинопавильонах с хромокеем и современной техникой. В связи с этими обстоятельствами не может не возникнуть вопрос: кто заказчик этого мирового шоу про исламский терроризм и какие цели он преследует?
Довольно логичным и обоснованным представляется сценарий раскрутки феномена ИГИЛ с целью оправдать активность иностранных держав на территории Сирии. Мол, оскал международного терроризма настолько ужасен и невыносим, что любая цивилизованная страна мира имеет моральное право и даже обязанность принять участие в борьбе с ним. "Первым среди равных" такое неотъемлемое право должно было быть представлено США, как "гаранту международной безопасности". Этот дискурс на сегодняшний день является мировой аксиомой. Подвергать его сомнению и ревизионизму означает примерить имидж маргинала. В итоге в 2014 году США начали активные бомбардировки боевиков в Ираке и Сирии, в результате чего удалось предотвратить захват Багдада и не дать развалиться Ираку. Однако расширение и продвижение террористического "Исламского государства" не только продолжились, но и нарастили свои обороты.
Символично, что мало кто в мировом медиапространстве сейчас вспоминает о той роли, которую сыграли США на заре туманной юности ИГ, во многом, предопределив и спровоцировав его появление и активность в регионе. А ведь еще в 2013 году США активно спонсировали "умеренную оппозицию" Свободной сирийской армии, которая противостояла правительству Башара Асада. При этом "совершенно случайно" один из тогдашних бенефициаров этой помощи Ибрагим Аль-Бадри стал впоследствии лидером ИГ под именем Абу Бакр Аль-Багдади.
Плохо помнят и аналогичные "товарищеские связи" Франции, которая не только инициировала военную поддержку исламистов, боровшихся с Каддафи в Ливии, но и выступала и выступает на стороне "вооруженной оппозиции" в Сирии, которую даже при свете дня проблематично отличить от ИГИЛовцев. Так, президент Франции Франсуа Олланд не раз заявлял о поддержке Национальной коалиции оппозиционных сил, чьи лидеры (например, Ахмед Муаз аль-Хатиб) даже не скрывали свои близкие связи с филиалом Аль-Каиды в Сирии "Фронтом ан-Нусра". Особую пикантность ситуации придает то, что в самой Франции братья Куаши, устроившие громкий теракт в редакции журнала "Charlie Hebdo", действовали по поручению Аль-Каиды. Но в этом случае, в рамках практики двойных стандартов, террористическая сущность "Фронта ан-Нусра" была признана не сразу, а лишь после игры в "уважаемых партнеров".
Несмотря на такое очевидное лицемерие Запада при явной поддержке исламистов, "моральное право" на "борьбу с терроризмом", а ранее "с кровавым режимом Асада" было использовано им в полной мере. Угроза ИГИЛ, как повод к решительным действиям, на фоне довольно хилой пропагандистской конструкции о "кровавом Асаде" выглядит более серьезно и основательно. Это хороший инфоповод для раскручивания "антитеррористической риторики" под дымовой завесой которой можно было реализовывать конкретные интересы западной коалиции во главе с США. В частности, исламисты выступили для этой коалиции в качестве инструмента нелегальной и очень дешевой добычи нефти. Прецеденты активизации этих "серых схем" с конечными выгодоприобретателями в странах Запада уже существуют: недавно такие сюжеты были озвучены европейскими СМИ. Источником информации о существовании подобной практики был не кто-нибудь, а посол ЕС в Ираке Яна Хибаскова.
США на "углеводородном" направлении действуют не так активно и открыто, поскольку преследуют в регионе более глобальные цели, реализация которых видится Штатам в среднесрочной перспективе. В их числе: ослабление руками ИГИЛ шиитского блока во главе с Ираном, заход на изрядно подешевевший Сирийско-Иракский нефтегазовый рынок после прогнозируемого прихода к власти в Сирии "умеренной" (по крайней мере в глазах западной общественности) оппозиции, и, естественно, устранение России, в качестве глобального углеводородного конкурента на Ближнем Востоке.
Chercher du pétrole
Последний фактор следует рассмотреть подробнее, т.к. в нем кроется одна из основных причин нашего активного военного присутствия на территории Сирии. Здесь речь не идет о теории "ИГИЛ, обрушило цены на нефть, чтобы Россия начала испытывать экономические трудности", хотя в ее пользу высказывались и такие авторитетные экономисты, как Михаил Леонтьев. Гораздо более реалистичным выглядит сценарий ликвидации преобладающего контроля России в проектах трансарабских трубопроводов. Очевидно, что российская активность, приближавшая формирование единой арабской газопроводной сети, была костью в горле для США и саудовцев.2001 год ознаменовался открытием тендера на геологоразведочную разработку более 20 сирийских нефтяных и газовых месторождений.
В 2003 году тендер на блок №27 на границе с Ираком, площадью 1900 квадратных километров, был выигран российской Татнефтью, а в 2004 году по соседству с "наделом" Татнефти обосновалась компания СоюзНефтеГаз. Ей достался перспективный газовый участок с прогнозируемым объемом добычи в 70-80 млрд кубометров газа.
В следующем 2005 году состоялся визит президента Сирии Башара Асада в Москву, после которого на сирийский рынок "зашла" компания Стройтрансгаз ближайшего соратника Владимира Путина - Геннадия Тимченко. В частности, его фирма подписала контракт на $210 млн с Syrian Gas Company, согласно которому была начата организация 3 месторождений газа Palmyra. Помимо этого, Стройтрансгаз был допущен к масштабному проекту строительства трансарабской газовой магистрали Египет - Сирия - Турция, стоимостью $160 млн. Симптоматично, что одновременно Сирии был прощена значительная часть ее внешней задолженности перед Россией.
Сотрудничество было успешно развито: Стройтрансгаз выполнил работы на высоком уровне и за очень сжатый срок. Фактически этот проект не просто наполнил казну Асада, но и сделал Сирию центром региональной газопроводной сети. Неудивительно, что после успешного выполнения этого контракта крупнейшие заказы по нефтегазовому сектору Сирии (едва ли не на бесконкурсной основе) также отдавались России. Например, нефтепровод ISLP, который несет функцию транспортировки нефти по маршруту Ирак-Сирия-Ливан.
В итоге, к 2010 году большинство крупных проектов в сирийской нефтяной отрасли курировалось российскими компаниями. Накануне начала хаоса в Сирии свои успехи продемонстрировала и Татнефть, которая совместно с сирийской General Petroleum Company начала добычу нефти на месторождении Южная Кишма. Запасы этой скважины оценивались тогда в 4,9 млн т. Но тут "неожиданно" в дело вступила исламистская оппозиция, начавшая свергать Асада и в результате к середине 2011 года проект был заморожен до лучших времен. Позже свой участок потерял Союзнефтегаз: он перешел под контроль антиправительственных сил. Общий размер российско-сирийских контрактов до "арабской весны" составлял порядка $1,6 млрд, с возможностью выхода на более впечатляющие цифры.
Конечно, такой стремительный взлет российско-сирийского сотрудничества в нефтегазовой сфере и его не менее стремительный крах из-за внешних обстоятельств не могли не послужить триггером для принятия Кремлем силового решения по ИГИЛ, причем значительную рол играло не сожаление о замороженных проектах, а нежелание потерять еще более блестящие перспективы.
Так, еще в 2010 году нефтегазовый бизнес обсуждал результаты геологоразведки, обнаружившей в прибрежной зоне под Алеппо 37 млрд. тонн нефти на 240 метрах залегания (что обеспечивает очень дешевую добычу). Информация повторно подтвердилась в 2013 году, когда ливанский телевизионный канал "Аль-Майаддин" протранслировал интервью с руководителем Центра стратегических разработок в Дамаске, доктором Имадом Шуайби. В своем выступлении он заявил, что ежедневная добыча этой нефти может достичь объема в 6 млн. баррелей ежесуточно. Эти залежи, фактически, ставили Сирию на четвертое место в мире по разведанным запасам нефти.
Несложно догадаться, какая страна, учитывая вышеописанную ситуацию, была первым претендентом на разработку залежей и какую долю прибыли она бы получила. Месторождение казалось настолько перспективным, что несмотря на войну и кризис власти в 2013 году Союзнефтегаз подписал с Министерством нефти и минеральных ресурсов Сирии соглашение по "пробному шару" в прибрежной зоне. 20 ноября 2013 года Союзнефтегаз получил лицензию на право бурения скважин. Проект стоил порядка $90 млн и был готов к запуску, но такого развития событий не смогли стерпеть "западные партнеры". В результате введенных санкций Союзнефтегаз был вынужден отказаться от реализации проекта.
Война - отец вещей
Безусловно, перспектива потери проектов на 1,6 млрд. долларов и крах возможности участия в разработке крупнейших сирийских месторождений являются весомыми основаниями для того, чтобы попытаться скорректировать ситуацию российскими ВКС, но не единственными. Левант - единственная теплая акватория доступная для российского ВМФ из Черного Моря и отличный стратегический плацдарм для противостояния силам НАТО, угроза его потери весьма чувствительна для российского Генштаба. А риски такой потери до недавнего времени были вполне ощутимые. Кроме того, наращивая свое военное присутствие на территории Сирии, Россия сможет не только сохранить свою военную базу в Тартусе, но и возвести новые, эксплуатируя презентованный на Генассамблее ООН антитеррористический дискурс о борьбе с Исламским Государством. И это не говоря об уже звучавшей возможности расправиться на чужой территории с исламистами, которые пришли в ИГ с Северного Кавказа и намерены продолжать заниматься терроризмом, но уже у нас дома в СКФО.
Перспективы
В первую очередь России следует учитывать грядущее сопротивление Запада. Не для того США и их сателлиты создавали ИГ, чтобы Москва могла прийти и навести в регионе порядок, подвергнув ревизии нефтегазовую стратегию евроатлантических сил. В практической плоскости следует готовиться к тому, что боевиков будут снабжать высокотехнологичным оружием, а российские ВВС могут столкнуться с зарубежными системами ПВО. Так, Запад будет вести против России свой аналог гибридной войны, накачивая регион оружием и ЧВК, для того, чтобы поддерживать достаточный уровень нестабильности.
Вашингтону будет важно показать, что Москва не справилась с миссией миротворца. Такое давление на Россию будет также наблюдаться и в медийном пространстве. Уже сейчас можно увидеть совершенно парадоксальную позицию международных СМИ: борьба России против ИГ в Сирии оказывается делом не только неправильным, но и незаконным, ведь "могут пострадать мирные жители и представители "умеренной оппозиции".
Несколько лет европейцам объясняли, что справиться с ИГ не представляется возможным, что нет ничего хуже взрывающих Пальмиру боевиков, как вдруг оказывается, что есть - и это "худшее" - военное вмешательство России в сирийский конфликт. В какой-то момент западным СМИ было совершенно непонятно что делат: было необходимо хвалить инициативу Путина, ведь он собирается бороться с терроризмом (это то, что совпадает с видением обычного европейца), но в то же время надо теперь искать поводы, чтобы преуменьшить зверский облик ИГ или же сделать акцент на нарушении прав человека Россией в Сирии, в то время как ковровые бомбардировки региона американскими самолетами, "безусловно", являют собой образец симфонии военной операции Штатов с международными конвенциями.
Однако, если Россия сумеет выстоять перед военным и медийным напором Запада и достаточно укрепить режим Башара Асада, то мы сможем сохранить не только верного и долгосрочного союзника в регионе, но и получить выгоду от своей Realpolitik в виде средиземноморских ресурсов и военного присутствия в регионе.
Так, не будем забывать о том, что до погружения в пучину гражданской войны Сирия могла стать энергетическим перекрестком Ближнего Востока. Иран и Катар соревновались за то, чтобы проложить через ее территорию свои газовые трубопроводы в Турцию или же далее в Европу через экспорт сжиженного газа (СПГ) из портов в Латакии и Тартусе (занятые сегодня под российские военные нужды). Таким образом, в мирной ситуации Россия сможет претендовать на контроль над любыми потенциальными нефтегазовыми потоками в регионе, что позволит добиться выгодной диспозиции в переговорах с Турцией, Европой, и арабскими странами по любым другим сюжетам.
Алексей Сидоренко
Степан Василенко
Никита Островский
Вероника Черникова
