Год Путина. Итоги и перспективы
Прошел почти год нового президентского срока Владимира Путина, который был насыщен как важными внешнеполитическими событиями, так и внутренней социально-экономической динамикой. Чем глобально запомнился нам этот период? Какие задачи он поставил перед властью и обществом, и какие перспективы открываются в новом политическом сезоне? Попробуем ответить на эти непростые вопросы.
Если дать емкую характеристику общественно-политическим настроениям, то она будет звучать как «несоответствие ожиданиям». Причем со стороны подавляющего количества игроков. Избирая Владимира Путина, россияне считали, что подписывают договор на прежних условиях (относительная экономическая стабильность и сохранение прежних социальных льгот), поэтому к реализации пенсионной реформы общество оказалось внутренне и морально неготовым. Информационная подготовка была скомканной, а принятие законов в Госдуме напоминало спринт. Не помогло даже эмоциональное обращение Президента в конце августа.
Последствия пенсионной реформы до сих пор ощущаются на внутреннем фронте. Доверие к власти не возвращается, несмотря на социальную направленность последних выступлений Президента РФ. В июне 2018 года электоральный рейтинг Владимира Путина составлял 62%. Падение ожидалось, однако, мало кто в Администрации президента мог предсказать, что на начало марта мы будем говорить о долгосрочной стагнации на отметке 46-48%. При этом проблема лежит глубже, чем плоскость рейтингов. Страдают сами институты власти, которые призваны быть каркасом современной политической системы.
Последний социологический опрос «Левада-центра» показал, что институт президентства снизил свой вес в глазах общественного мнения по сравнению с 2017 годом (по пятибалльной шкале с 4,7 до 4,2). Отрицательную динамику показала также Администрация президента, ФСБ, церковь и Госдума. И это действительно серьезная проблема в контексте ожидаемого Транзита власти: процесс должен быть не только максимально открытым, но и обладать достаточной легитимностью (с точки зрения Конституции РФ, уровня институционального доверия и политических традиций).
Сложный общественный фон уже ускорил события. В конце ноября в Ялте Владимир Путин по сути презентовал широкой публике новый властный институт — Госсовет, который контролирует реализацию Майских указов, постепенно вступая в конкуренцию с Правительством и построен по принципу ротации (состав определяет сам Путин, исходя из успехов в достижении поставленных им государственных задач). Однако окончательная ставка еще не сделана, и многое будет зависеть от того, какой запрос на изменения будет у общества.
Если вопрошать словами Вячеслава Суркова, то какая именно реконфигурация власти создаст долгосрочный базис для успешного воспроизводства «государства Путина»? За последние годы улучшить свое реноме смогли вооруженные силы, но делать ставку на армию не будут, Россия — не Турция. Последнее, что нужно российскому государству — это турецкое «глубинное государство» (derin devlet), где за демократическими кулисами политическими процессами управляют военные. Сам Сурков предлагает решить puzzle вернув в уравнение идеологию, и смазав тем самым поскрипывающие «духовные скрепы».
Предложение тем более смелое, что идет вразрез с текущим курсом АП, где ставка делается не на политизацию общества (через «великие идеологии» времен 3-х политических теорий, о которой говорит, например, философ Александр Дугин), а на вовлечение в избирательный и политический процесс (цифровизация голосования, общественный «инцидент-контроль» за средним звеном чиновников, реализация управленческого и социального потенциала регионов). Это более сложные и долгосрочные инвестиции, которые меняют правовую/политическую культуру страны и призваны упростить crisis management в момент Транзита. Уже в ближайшие годы мы сможем оценить эффективность этой логики власти.
